Знаете ли вы, уважаемые мои читатели, что в женских исправительных колониях основной контингент женщин составляют две категории – убийцы и торговцы наркотиками. Другие статьи УК там встречаются гораздо реже. Кто же эти женщины-убийцы, чьи статьи под номерами 105 и 111 ч.4 УК РФ звучат столь страшно и ужасающе? В этой истории я расскажу вам об одной такой женщине. И поверьте, большинство из женщин, осужденных за убийство, имеют похожую судьбу.
Итак, в обычной 2-хкомнатной «хрущевке» Владивостока проживала семья – муж, жена и двое детей. Жили они в этой квартире довольно давно, более 20 лет, поэтому все соседи хорошо их знали, что впоследствии очень пригодилось мне для защиты.
Практически все 20 лет совместной жизни муж пил горькую и издевался над своей женой и собственными детьми. Он выбил жене все зубы, дважды ломал ей нос, она постоянно ходила с синим от кровоподтеков лицом, и в свои 45 лет выглядела на все 60. Она рассказывала мне, что последние 10 лет ей приходиться ложиться спать не раздеваясь. Ведь муж, возвращаясь домой пьяный «в хламину», сразу же накидывается на нее с кулаками и нужно было успеть выскочить из квартиры, если хочешь остаться живой. У этой бедной женщины (назовем ее Валентина) постоянно болела голова, она плохо запоминала события. И все потому, что ее голова была отбита собственным мужем.
Пока дети были маленькие, ей приходилось спасать еще и детей. Она убегала из дома с маленькими детьми и отсиживалась у соседей, пока муж не засыпал. Когда дети выросли, дочь ушла из дома, а взрослого сына отец трогать побаивался. Всю свою злость вымещал на жене. Соседи, заслышав крики, тут же вызывали полицию. Приезжал наряд, забирали мужа в отдел, а через три часа выгоняли и он возвращался обратно домой еще более злой и жестокий.
Полиция, как водится, считала, что семейные конфликты внутрисемейное дело: «Милые бранятся только тешатся». И Валентина, беззащитная перед мужем, продолжала выживать в этом жестоком мире одна, без чьей-либо помощи. Правда, в последний год их супружеской жизни полиция все же возбудила против мужа уголовное дело. В тот раз он, как обычно, пришел домой пьяный. Валентина не успела сразу сбежать. Муж стал орать на жену матом и требовать деньги на водку. Денег не было. Тогда он взял сапожную лапу (такую тяжелую металлическую кочергу, на которую сапожник надевает обувь при ее ремонте) и со всей дури ударил ею Валентину по ноге. От боли она потеряла сознание, а когда пришла в себя, не смогла подняться. «Любимый мужчина» сломал ей ногу, и Валентина три недели провела в больнице. Больница дала телефонограмму в полицию и те, наконец-то, возбудили уголовное дело по факту причинения Валентине вреда здоровью средней тяжести. При этом мужу пьянице избрали меру пресечения – подписку о невыезде, он опять вернулся домой продолжать свою беспечную жизнь, полную приятностей и услад. Да, забыла сказать, что муж Валентины ни дня своей жизни не работал. Валентине приходилось трудиться за двоих. Ведь половина ее заработка уходила на водку для мужа.
Я неоднократно спрашивала потом Валентину, почему она столько лет терпела издевательства над собой? Почему не ушла от него пока еще была молода? На что получила ответ: «Любила». И ведь и вправду любила. Например, рассказала мне такую историю из их жизни. Однажды, в самый разгар зимы к Валентине домой пришел сосед и сказал, что ее муж пьяный валяется где-то около местного магазина. Валентина встрепенулась, ведь замерзнет человек. Оделась, побежала к магазину, а потом метров 200 тащила мужа волоком на себе домой. Уложила спать, отогрела, напоила чаем с малиной чтобы не заболел. Я цинично поинтересовалась: неужели не мелькнула мысль оставить мужа спать там, где он нашел ночлег? «Да как же так можно. Это не по-человечески», — последовал ответ. Так они и жили: один на всю катушку, вторая – как придется.
Однажды, в начале осени Валентина вместе с мужем отправились в гости к ее сестре. Сестра Надежда и ее муж Анатолий жили в частном доме на окраине Владивостока. Сели за стол, выпили, закусили. Анатолий пошел спать в другую комнату, а муж Валентины, как водится, продолжал догоняться водкой. Сестры сидели рядом и разговаривали. В какой-то момент муж Валентины дошел до кондиции. Что-то в разговоре сестер ему не понравилось и он начал кидаться на жену. Сестра Надежда попыталась его утихомирить, но куда там. Муж вскочил, набросился на Валентину, стал бить ее кулаками, куда придется, повалил на пол, схватил за волосы и начал бить головой об пол. Испуганная Надежда попыталась оттащить разъяренного мужчину от сестры. Тогда тот обернулся и изо всех сил наотмашь отшвырнул Надежду от себя. Она отлетела в другой угол комнаты, ударившись головой об стену. В тот момент, когда муж отвлекся на Надежду, Валентина успела подняться на ноги и попыталась обуздать мужа, закричала, чтобы он не трогал сестру, которая ни в чем не виновата. Тогда муж снова кинулся к Валентине, схватил ее за горло, прижал к кухонному столу и начал душить. У Валентины потемнело в глазах, она стала терять сознание и поняла, что умирает. В отчаянии она сумела дотянуться до ножа, лежавшего на столе, схватила его и с размаху ударила мужа в правую часть груди. К удивлению обеих женщин, муж как-то сразу обмяк и, разжав пальцы, повалился на пол.
Все эти события рассказала мне (а потом и в суде) Надежда. Сама Валентина момент нанесения удара не помнила. Она долго не могла объяснить ни мне, ни следователю, в какой момент, чем и куда именно она нанесла удар ножом. Удивлялась тому, что она это сделала, искренне считала, что она к убийству мужа не причастна. Это ее поведение вызвало стойкое убеждение следователя, что Валентина – убийца, а ее непризнание вины свидетельствует о том, что она хитрая и лживая убийца, пытающаяся уйти от ответственности.
Когда Валентина пришла в себя, она была вся в крови, ее блузка была изорвана, испачкана кровью, голова разбита. Сестры разбудили Анатолия, тот подошел к лежащему на полу мужу Валентины и с прискорбием сообщил, что тот не дышит. Дальше по накатанной – полиция, осмотр места происшествия, допрос всех очевидцев.
В нашем случае, однако, допрос очевидцев свелся к допросу с пристрастием именно Надежды, и вот почему. Анатолий, как мы помним, спал в соседней комнате. И ничего толком не видел. Валентина в момент задержания была в полной прострации из-за перенесшего шока. Последнее что она помнила, как муж начал ее душить, что произошло потом, описать не могла. Это следователя и оперативных работников совсем не устраивало. Как муж душил Валентину, им было неинтересно. Не задушил же, так что теперь об этом говорить. А вот как она убила бедного мужчину Валентина не рассказывала, вела себя точно безумная, не понимала, что от нее хотят. В какой-то момент один из оперативных сотрудников, разозлившись на безумную бабу, в присутствии Анатолия, окатил Валентину водой из ведра. Чтобы не придурялась. Анатолий потом рассказал мне об этом эпизоде, а я рассказала об этом самой Валентине. Спросила, помнит ли она об этом. Бедная женщина удивленно посмотрела на меня и сказала: «Так вот почему я была вся мокрая. Когда меня завели в камеру изолятора временного содержания, я обнаружила, что вся одежда на мне мокрая, но не поняла, почему так». Если говорить юридическим языком, Валентина действовала в состоянии аффекта, вызванного, как говорят психологи, «длительной психотравмирующей ситуацией». Плюс ко всему, она защищала свою жизнь, то есть действовала в состоянии необходимой обороны, что преступлением не является. Это было очевидно для всех, кроме сотрудников полиции.
Вот почему они накинулись на ни в чем неповинную Надежду, которая единственная из всех могла рассказать, что произошло в квартире. Однако, показания Надежды следователь урезал до минимума. Он опустил ненужный ему момент нападения мужа на Валентину и ее сестру, а записал в протокол только то, как Валентина ударила мужа ножом в грудь. Следователь оказался очень старательным. Он съездил с Надеждой к ним домой, и сделал несколько показательных фотографий, на которых она (Надежда) стоит с вытянутой рукой, указывающей в разные углы комнаты. Фотографии были подписаны типа: «Свидетель Надежда указывает место, где гражданка Валентина нанесла удар ножом»; «Свидетель Надежда указывает, как гражданка Валентина наносила удар мужу в левую часть груди».
Внимательный читатель заметит, что ранее я писала: удар Валентина нанесла мужу в правую часть груди. Об этом потом указал в своем заключении и судебно-медицинский эксперт. Однако следователь, собиравший доказательства виновности Валентины в убийстве, этой мелочи не заметил. Он всерьез полагал, что данное обстоятельство не имеет никакого значения. Убила мужика, сволочь, значит нечего с ней церемониться. В тюрьму ее, гадину. Следователь был молод и очень амбициозен. На меня смотрел свысока, а Валентину вообще не считал за человека. Хочется отметить, что второй раз я встретилась с этим следователем лет через 8. Он действительно сделал карьеру, занимал уже более высокий пост, стал еще более высокомерен и бездушен.
Не мудрено, что Валентина была арестована за убийство и помещена в СИЗО-1 г.Владивостока.
Вот в этот самый момент ко мне и пришла плачущая Надежда, с просьбой о помощи. Больше всего меня удивил тот факт, что деньги на адвоката были собраны соседями по дому, которые в один голос утверждали, что Валентина ни в чем не виновата. Что это ее изверг-муж должен был давно сидеть в тюрьме, а не она. Потом, взяв на себя защиту Валентины, я прошла по всему дому и составила адвокатские опросы, в которых соседи рассказали, как в течение 20 лет убитый издевался над своей покорной женой. Когда эти соседи в количестве человек 15 пришли в суд, это оказало серьезное воздействие на судью. Именно с момента их допроса ситуация в суде стала меняться в пользу Валентины. Но об этом чуть позже.
Я сразу поняла, что работы по этому делу придется проделать много. Как вы уже поняли, следователь расследовал убийство мужа пьяной женой (да, Валентина выпила две рюмки водки. То, что убитый выпил водки в размере двух бутылок, следователя ни капли не смущало). А я, в пику следователю, стала проводить расследование того, как, действуя в состоянии необходимой обороны, хрупкая женщина убила своего потенциального убийцу. Следователь всячески этому противодействовал и даже шептал на ухо несчастной Валентине о том, что зря она взяла адвоката, заплатила ему (то есть мне) деньги. Та (то есть я) только все затягивает, а бедная Валентина из-за этого так долго сидит в тюрьме. Вот дал бы он, следователь, Валентине хорошего бесплатного адвоката, она бы быстро признала вину, быстро бы «осудились» и получила бы лет 8 колонии. Потом бы отсидела половину срока, всего-то каких-то четыре годика, и «ушла бы по УДО» домой. Думаю, что этот стандартный набор не раз применялся следователем (и не только этим) в подобных ситуациях. Вот почему женщины-убийцы заполонили исправительные учреждения. Они, прожив всю свою жизнь в унижениях и побоях, не привыкли сопротивляться, не привыкли бороться за себя. Они верят, что положительный исход их дела исключительно таков, как его описывают следователи. И покорно признают вину в убийстве, получая за это огромные сроки.
Данный случай показателен тем, что Валентина поверила мне, а не следователю, и, сидя в тюрьме, терпеливо ждала результата.
Итак, для начала я попросила следователя (юридическим языком это называется «заявила ходатайство») о том, чтобы он отвез Валентину на судебно-медицинскую экспертизу. Конечно, к моменту моего вступления в дело синяки у нее уже стали проходить, но шишки на голове еще были. Следователь конечно же отказался это сделать, ехидно пояснив, что это не имеет значения для расследования. Однако Валентина рассказала мне, когда ее задержали и ночью привезли в изолятор, дежурный, увидев у нее на голове кровь, услышав ее жалобы на головную боль, вызвал ей городскую Скорую помощь, дабы баба, не дай Бог, не померла у него в камере. Валентина сказала, что доктор СМП осматривал ее и говорил что-то про сотрясение мозга. Следователю сей факт был неизвестен, поэтому я стала действовать на опережение. Быстро сделала запрос в СМП и получила ответ, что Скорая в тот день действительно выезжала к Валентине, что у нее были выявлены множественные кровоподтеки головы и диагноз: сотрясение головного мозга под вопросом. Чтобы подтвердить диагноз требовалось обследование.
Увидев такую справку, следователь позеленел от злости. Теперь он уже был обязан направить Валентину на экспертизу и взять в ИВС справку, оставленную бригадой СМП, в которой имелись сведения, подтверждающие тот факт, что она действительно была избита.
Дальше – больше. Опрос соседей в количестве 15 человек, предоставление сведений из уголовного дела, по которому Валентина проходила потерпевшей (помните, того самого, где муж сломал ей ногу), новый допрос Надежды, в котором она подробно рассказала, что предшествовало убийству (пришлось Надежде взять с собой на допрос адвоката, иначе следователь ни в какую не желал дополнять ее показания), дополнительный допрос самой Валентины, о том, как ее душил муж и какие телесные повреждения он ей причинил. Допрос ее взрослых детей о том, как вел себя папа в момент пьяного угара.
Кроме того, немного помог нам и сам следователь. По делам такого рода следователи всегда изымают одежду, в которую в момент преступления одеты обвиняемый и потерпевший. Считается, что на одежде могут остаться следы крови, микрочастицы чужой одежды и прочие следы. В нашем случае следователь был уверен, что на одежде Валентины осталась кровь ее мужа, что будет подтверждать тот факт, что именно она, а ни кто-то иной, его убил. Каково же было его разочарование, когда на одежде Валентины была обнаружена только ее кровь. Крови убитого на ней не было. Более того, на одежде убитого мужа экспертами также была обнаружена кровь Валентины. Все это подтверждало нашу версию о том, что муж изначально избивал Валентину. Кроме того, ее одежда была изорвана, что также подтверждало версию о самообороне.
Однако, следователь был непреклонен. Это убийство, а место убийцы – в тюрьме. С гордостью он продемонстрировал нам заключение судебно-психологической экспертизы. В ней были подробно описаны показания всех свидетелей, указано, что Валентина действительно много лет находилась в психотравмирующей ситуации, испытывала душевные волнения, однако, в состоянии аффекта она НЕ НАХОДИЛАСЬ. Не хочу отвлекаться на психологические моменты. Но если вы «погуглите» в интернете на тему: «кумулятивный аффект (аффект, вызванный длительной психотравмирующей ситуаций, связанной с поведением потерпевшего)», вы поймете, почему я не люблю экспертов-психологов, работающих «на следователей» и боящихся дать заключение, неугодное следователю. Да простят меня психологи – профессионалы своего дела. В нашем же городе долгое время психологические экспертизы по уголовным делам проводила одна и та же дама-психолог, которая получала деньги за свои «экспертные исследования» из бюджета правоохранительных органов и была весьма востребована ими по причине вы, наверное, поняли какой.
В итоге, наше дело ушло в суд и начался второй этап борьбы за справедливость. Прокурор злился и пыхтел, когда Надежда давала показания. Он все время пытался выяснить у нее, почему в своих первых показаниях она ничего не рассказывала следователю о том, что муж душил Валентину. Надежда раз, наверное, тридцать ответила, что она говорила, но следователь не записал. Тогда прокурор пошел ва-банк: «Скажите, вы подписывали свои показания?». «Да, подписывала». Прокурор: «А вы читали свои показания? Почему же тогда не сказали, что нужно что-то добавить?». «Я не могла их прочитать. Я ничего не вижу без очков, а очков с собой у меня не было». Прокурор сник.
Я обратила внимание суда на то, что в протоколе допроса Надежды неправильно записано, в какую область груди Валентина наносила удар. Это еще раз подтверждало, что Надежда не читала протокол. Прокурор зашипел, что я нарушаю процесс. И стал малиновым от злости.
Однако, после допроса соседей, после изучения всех экспертиз, медицинских документов и характеристик на убитого, судья, посмотрев на прокурора, бросила фразу, от которой я возликовала: «Заседание переносится. Прокурор, договаривайтесь с защитой….».
Вряд ли кто-то, не будучи адвокатом, поймет, почему эта фраза привела меня в восторг. А я объясню. В наших судах уже лет 15 имеется четкая негласная установка: оправдательных приговоров быть не должно! Ведь правоохранительные органы не имеют права ошибаться. А уж если человек находился под стражей (а Валентина провела в тюрьме 5 месяцев), он даже надеяться на оправдательный приговор не вправе. И в первую очередь, ответственность за оправдательный приговор несет прокурор, который «пропустил» такое дело в суд, а этим прокурором был ни кто иной, как вышестоящий начальник нашего прокурора-обвинителя. Надеюсь, вы понимаете, кто остался бы крайним при оправдании Валентины.
Поэтому фраза судьи в действительности означала: «Либо вы договоритесь с адвокатом о переходе на другую статью, либо получите оправдательный…». В итоге мы договорились….
Прокурор сказал, что в действиях Валентины убийства он не усматривает…., НО, усматривает статью 108 УК РФ – убийство, совершенное при превышении пределов необходимой обороны и просил назначить Валентине реальный срок лишения свободы – 2 года (это максимальный срок по данной статье УК). Я, само собой, просила Валентину оправдать, поскольку она действовала в состоянии необходимой обороны. Про аффект я сказать не могла, поскольку экспертизой он не подтверждался.
Судья выбрала компромисс: признала Валентину виновной по ст.108 УК РФ и назначила ей 2 года условно. В тот же день Валентина вышла из-под стражи.
Апелляционную жалобу подавать никто не стал. Да, мы смалодушничали. Побоялись, что краевой суд может изменить условный срок на реальный, а то и вовсе снова разглядит в действиях Валентины убийство. Зная реалии нашей судебной системы, адвокату зачастую приходиться идти на компромисс, дабы не сделать хуже своему доверителю. Это изнаночная сторона нашей работы, о которой мало кто знает. Но это тема отдельной большой дискуссии, как говорит моя подруга.
В нашей же истории можно было бы поставить точку. Однако, неожиданно она получила продолжение. История эта произошла около 10 лет назад. И вдруг, в январе 2020 года на моем телефоне раздался звонок с незнакомого номера. Я взяла трубку и услышала уставший немолодой женский голос: «Светлана Константиновна, это Валентина. Помните меня, Вы меня защищали, когда я мужа убила?». Конечно я ее помнила, еще бы! «Хотела с вами посоветоваться, у меня сын…». Оказывается, жизнь Валентины после выхода из тюрьмы не стала легче. Ее сын перевоплотился в родного отца. Он пьет, наркоманит, дважды отсидел за кражи. В последний раз его отпустили условно-досрочно (спрашивается, за какие заслуги?), теперь он не дает матери спокойно жить. Напивается, требует дать денег на наркотики, получая отказ, громит квартиру, вынес уже все более-менее ценные вещи; постоянно угрожает убить. «Я не боюсь его, — сказала мне Валентина. Но ведь и жить так невозможно. Что мне делать?».
Я дала ей совет, как поступать с точки зрения закона. Но боюсь, мой совет ей не поможет. Свою жизнь она должна была строить правильно, еще когда ее сын лежал в колыбели. Маленький сынишка не должен быть видеть, как вусмерть пьяный отец истязает его мать. Он не должен был забиваться под стол, прячась от пьяного зверя, он не должен был видеть весь этот ад, в котором жила его мать и на который она обрекла собственных детей. Женщины, помните это! И у вас будет счастливая жизнь. По крайней мере, она будет во много раз счастливее, чем с мужем-извергом.