Удивляет меня, ребята, человеческая жадность. Уж сколько времени я работаю адвокатом, но каждый раз, сталкиваясь с жадностью человеческой и его же тупостью, удивляюсь этим людским порокам как юная девушка, которую любили, но не позвали замуж.
Очередной поучительный случай расскажу вам сегодня. Может быть и вы удивитесь. А может и нет, как знать.
История началась еще летом, а закончилась аккурат под Новый год. Очередной, не побоюсь этого слова, победой.
Итак, в конце лета пришел ко мне парень по имени Глеб, и, как на духу, выложил свою проблему. В октябре 2018 года у него умер отец (даты здесь крайне важны, поскольку речь опять пойдет о наследстве). Умер совершенно неожиданно, можно сказать, в расцвете сил (было ему немного за 50), а после него осталось наследство – земельный участок в городе Артеме, это небольшой такой городок вблизи Владивостока.
Как и положено единственному наследнику, Глеб в течение 6 месяцев подал нотариусу соответствующее заявление, а по истечении этого срока вступил в наследство, получив об этом официальный документ, и стал полноправным владельцем земельного участка.
Прошло два года и вдруг Глебу, который проживает не в Приморском крае, а в соседней области, пришло письмо, из которого он узнал, что бывшая жена его отца (не мать Глеба, а другая), подала иск в суд о том, чтобы свидетельство о наследстве на земельный участок признали недействительным, участок разделили на две части, одну из которых передали ей, поскольку данный участок они покупали в браке в году эдак 2008 или 2009-ом.
Начинаем разбираться в хитросплетениях Глебовского семейства и выясняем следующее.
Было у отца две жены. Первая, которая когда-то, лет 30 назад, родила Глеба. Потом отец с матерью разошлись, а еще через какое-то время отец женился во второй раз. Было это приблизительно в 2005 году. Во втором браке детей у супругов не было и прожили они вместе ровно пять лет, до 2010 года.
После второго развода отец стал проживать на том самом злополучном участке. Сначала жил в маленькой баньке, которую когда-то построил собственными руками, а потом нашел себе женщину, вместе с которой они построили на участке небольшой домик и жили в нем. Брак у них не был зарегистрирован, следовательно, на наследство гражданская жена не претендовала.
Посмотрела я дату покупки умершим земельного участка. Договор купли-продажи от 2008 года. Получается, что участок он действительно приобрел, будучи в браке со второй супругой. Ну что ж, здесь, безусловно, закон на ее стороне. Участок приобретен в период брака, а, значит, независимо от того, что оформлен он был только на отца, половина данного участка действительно принадлежит его бывшей жене. Дело тухлое и практически проигрышное. У нас есть единственная зацепка, которую мы можем использовать – это срок исковой давности. Спрашивается, где ты была, уважаемая бывшая супруга, что за 8 лет, прошедших после развода, не удосужилась обратиться в суд с иском о разделе имущества. Но опять же, есть нюанс, который снова не в нашу пользу.
С некоторых пор суды, когда речь заходит о разделе имущества супругов, стали отсчитывать три года исковой давности не с даты расторжения брака, а с даты, когда «один из супругов узнал о нарушении его прав». О как завернуто! Поди ка, попробуй понять эту фразу, мил человек. Но я вам сейчас попытаюсь ее объяснить подоходчивее, буквально на пальцах. А точнее, на примитивном примере.
Скажем, живут муж и жена в официальном браке. И покупают в браке машину. Машина дорогая, большая, красивая, поэтому супруг оформляет ее на себя. Или, говоря юридическим языком, ставит ее на учет в органах ГИБДД и получает свидетельство о регистрации (СОР) на свое имя. По документам машина его. В ГИБДД есть сведения, что машина принадлежит гражданину Пупкину, а про его жену гражданку Пупкину там никаких сведений нет. Но это не значит, что гражданка Пупкина не имеет права на данную машину. По умолчанию, эта машина такая же ее собственность, как и его. И если наступит время «Х», то есть развод и раздел имущества, то гражданка Пупкина легко отсудит себе половину дорогого Мерседеса.
А теперь о том, сколько же времени дано гражданке Пупкиной для того, чтобы она могла поделить данную машину пополам. Как я уже говорила выше, несколько лет назад судебная практика изменилась. Теперь три года исковой давности считаются не с момента расторжения брака, а иначе. Скажем, разошлись Пупкины в разные стороны, получив свидетельство о расторжении брака. Машина осталась у бывшего мужа (он ведь думает, что раз документы на его имя, то он и хозяин), а его бывшая супруга ездит себе потихоньку на автобусе и не отсвечивает. Однако, считается, что в этот период времени ее права никем не нарушаются. Действительно, она же не просит бывшего супруга дать ей проехать на машине или, например, не просит установить график пользования машиной. Ей вроде бы ничего не нужно, ее все устраивает. Ну и мужа все устраивает. Все довольны, ничьи права не нарушаются.
И в таком «мирном» режиме проходит, например, 5 лет. Машина уже не такая новая, появились более современные модели, и гражданин Пупкин решает продать старую машину и купить себе новый Мерс. При этом, он совсем уже забыл свою старую жену Пупкину-1, потому что у него уже есть новая молодая супруга Пупкина-2, да и ребеночек в придачу. А также гражданин Пупкин конечно же забыл, что машину он приобретал в браке с первой женой, так как все это было давно и неправда. И вот Пупкин продает свой Мерс (а кто же ему помешает, если жена под номером 1 об этом не знает, а в документах ГИБДД собственником значится только гражданин Пупкин). И покупает новый Мерс и начинает демонстративно на нем гонять по Золотому мосту и выставлять свои фотки на фоне новой тачки в сети Инстаграмм. Проходит еще год, то есть целых шесть лет после расторжения первого брака гражданина Пупкина. И вдруг его первая жена совершенно случайно просматривает страничку своего бывшего в социальной сети и вау! У бывшего новый Мерс, а у нее до сих пор общественный транспорт! И идет она к адвокату и подает по его совету иск в суд на раздел имущества. И требует поделить старый Мерседес пополам. А так как он продан, требует от Пупкина половину стоимости машины в денежном эквиваленте. И суд ее иск удовлетворит. И срок исковой давности посчитает с момента, когда бывшая увидела фото супруга в социальной сети. Поскольку только с этого момента она узнала о том, что ее бывший муж продал их совместно нажитое имущество, а юридически это как раз и означает, что он «нарушил ее право». Ведь это был и ее Мерс тоже, а муж, взял, да и продал ее имущество, на что она согласия не давала. Да, она не была против, что он будет ездить на нем после развода, так как сама она водить машину не любит, но против продажи машины она категорически возражает, поскольку у нее было имущество, а теперь его нет. Кстати, ситуация хоть и утрирована, но вполне жизненная и правдоподобная. Можете взять ее на заметку и даже не благодарите!!!
Ну а теперь вернемся к нашему Глебу. Учитывая все вышесказанное, начинаю расспрашивать его о том, знала ли бывшая супруга отца, что ее бывший муж жил с другой женщиной, не ходила ли бывшая супруга на земельный участок после развода и не сажала ли там огородик, видела ли она, что там строится новый домик и прочие тонкости, понятные только юристу. Все эти, на первый взгляд ничего не значащие мелочи, могут помочь «ухватить» тот момент, с которого следует начинать считать срок исковой давности, а значит, говорить о его пропуске.
Выясняется, что со слов сожительницы Глебу известно, что году эдак в 2014 бывшая жена приходила к ним «в гости» к бывшему мужу и его новой жене с какой-то просьбой, но ее безжалостно выгнали со двора, отказавшись вести диалог. Гражданская жена готова прийти в суд и про этот случай рассказать. Кроме того, в исковом заявлении бывшая супруга сама же и написала, что после расторжения брака она пару лет ходила на земельный участок сажать огородик, но так как там постоянно находились дружки мужа-алкоголика, она от этой затеи отказалась, поскольку находиться в окружении асоциальных личностей ей было невмоготу.
«Кто их разберет, этих бывших», — подумала я, а Глебу сказала следующее. Будем доказывать в суде, что права бывшей нарушались уже тогда, когда муж-пьяница стал мешать ей сажать огурцы, или, на крайний случай, с 2014 года, когда ее не пустили на участок. Тем более, что там уже стоял новый домик, а значит она видела, что ее участок загромождают незаконными строениями, то есть, опять же нарушаются ее право на пользование землей. С 2014 года до смерти отца прошло 4 года, значит срок исковой давности пропущен. «Но!», — строго сказала я Глебу, «обещать ничего не могу, но буду стараться. Шансы на выигрыш 50 на 50. На пресловутые сроки исковой давности у каждой стороны свое мнение. А у суда – свое».
И вот начался процесс. Бывшая супруга, статная такая женщина, уверенно вещала в суде, что ушла от алкаша, приходить к нему на участок даже не пыталась, так как он там постоянно алкоголировал, пришла только один раз, в 2018 году, незадолго до его смерти, и лишь тогда впервые увидела домик на участке. С 2018 года прошло всего два года, значит срок исковой давности не пропущен.
Так мы, медленно и не торопясь, слушали дело, рассматривали документы на землю, свидетельства о браке и разводе, а судья все никак не могла прийти к какому бы то ни было решению. И вот, в очередной процесс пришла наша свидетельница — гражданская супруга умершего. Предварительно мы с ней побеседовали. Что она будет говорить, я знала, поэтому спокойно задавала ей свои вопросы, не ожидая никакого подвоха. Гражданская жена — Мария рассказала, что прожили они с умершим около 7 лет. Он практически не пил, так как у него давление. Построили домик, жили в нем. Она помнит, что в 2014 году, как раз накануне ее юбилея, пришла эта самая злополучная бывшая. Мария вышла к ней за калитку, стала спрашивать, что ей нужно. Та ответила, что хочет продавать квартиру и ей нужно согласие бывшего мужа. На что Мария показала ей фигуру из трех пальцев и послала куда подальше. Так как боялась, что бывшая устроит скандал, расстроит мужа, а у него давление. И та ушла, так и не зайдя в калитку («ага! Еще как нарушила Мария право бывшей супруги», — подумала я). А свидетель продолжила: «И вообще, какой ей может быть земельный участок? Муж мне рассказывал, что они при разводе договорились: квартира ей, дача – ему».
Свидетеля отпустили, а разгневанная бывшая супруга, вскочив со стула, эмоционально затараторила. «Ваша честь. Да что она может знать? Да как она могла с ним жить 7 лет? Это невозможно, он же алкаш. Да и не было между нами такого уговора. Он всегда мне говорил: «Олечка, квартира твоя, а дача наша общая». И не приходила я к ним в 2014 году. Я единственный раз к нему приезжала летом 2018 года (здесь внимание! Дата смерти нашего наследодателя октябрь 2018 года, то есть приезжала Олечка к бывшему незадолго до смерти), мы с ним к нотариусу ездили, он мне давал согласие на продажу квартиры. Так что врет она, ваша свидетельница».
И тут судья задает нашей противной стороне вопрос: «Ну и что стало с этой квартирой». А Олечка отвечает: «Ну как что? Я ее продала». Судья: «Когда?». Олечка: «В декабре 2018 года».
И тут меня осенило. Я аж на стуле подскочила. Блииин. Дорогая ж ты моя судья. Как же вовремя ты задала этот вопрос. А ведь могла бы и не задать. И остался бы этот вопрос за кадром нашего процесса. И билась бы я дальше за свои сроки исковой давности. И неизвестно еще, чем бы все это закончилось. А тут… Вы тоже поняли? Или еще нет?
Конечно же! Олечка продала их общую с мужем квартиру через 2 месяца ПОСЛЕ ЕГО СМЕРТИ. А раз ей понадобилось его согласие на продажу, значит квартира была приобретена ими в браке и являлась их совместной собственностью, точно так же, как и земельный участок, который Олечка очень хотела себе оттяпать. Только все деньги от продажи квартиры Олечка забрала себе, а земельный участок требовала делить пополам.
Боясь спугнуть удачу, я вкрадчиво спрашиваю Олечку: «Так вы продали квартиру после смерти мужа?». «Ну да», — отвечает та, еще ничего не подозревая. «А деньги куда дели?», — ласково вопрошаю я. «Я что, еще должна вам рассказать, где у меня деньги лежат?» — гневно отвечает Оленька. «Выходит, что должны рассказать. И именно мне. Поскольку я представляю интересы наследника, а вы, как видно, утаили от него половину наследственного имущества». Тут Олечка офигела и стала что-то суетливо нашептывать своей представительнице. Последняя поднялась с места и попыталась исправить ситуацию: «Ваша честь. Моя доверительница, наверное, ошиблась. Скорее всего она продала квартиру до смерти мужа. Она точно не помнит».
И тут настал час моего триумфа. Я гордо поднялась со стула, расправила плечи и сказала: «Уважаемый суд. Прошу затребовать в Росреестре документы на проданную квартиру с целью установления даты ее продажи, стоимости, за которую она была продана, а также установления факта получения истицей денежных средств за проданную квартиру. Кроме того, я впервые узнаю о факте продажи квартиры, мне необходимо донести эту информацию до своего доверителя, после чего мы будем решать вопрос о заявлении встречного иска о взыскании с истицы денежных средств в размере половины стоимости квартиры».
Истица Олечка была поражена. Такого поворота в своей судьбе она явно не ожидала. Да что говорить. Я сама такого не ожидала, поскольку ни разу Глеб не говорил мне о квартире отца. Видимо, он даже не знал, что имеет на нее какое-то право. И не собирался на нее претендовать. Но его мачеха Олечка, проявив свою отрицательную черту характера в виде жадности, сама же попалась на собственную удочку. Ведь стоимость участка, половину от которого она желала получить, составляла 1 миллион рублей. А стоимость квартиры – 4 миллиона. Ну и кто кому должен, скажите пожалуйста.
А судья, тем временем, удовлетворила мое ходатайство и отложила процесс.
Дальнейшие события разворачивались с молниеносной быстротой. Олечка тут же сменила представителя (зачем – непонятно. Видимо, обиделась). Новый представитель сам заговорил со мной о мировом соглашении. И мы договорились: Олечка отказывается от иска. Мы не претендуем на деньги, вырученные от продажи квартиры. Олечка выплачивает Глебу 60 000 рублей – деньги, которые он потратил на меня).
Наступил решающий день. Мы подписали мировое в суде, суд его утвердил. На Олечке не было лица. Уже в коридоре она повернулась ко мне и сказала: «Все же какой бессовестный ваш клиент. Не мог без денег мировое подписать. Мне пришлось кредит брать». «Я непременно ему передам», — успокоила я Олечку.
Ну и зачем было жадничать? Ведь жадность это порок!